Голос штурмана
10.04.2015
Упорно трудятся экипажи, взволнованно, но четко и размеренно звучит голос штурмана, льются и льются команды, записанные в стенограмму Карловым, когда они проезжали эти участки в тренировочном режиме.
Голос штурмана, его диктовка, молниеносно трансформируется в сознании гонщика в яркую картину участка дороги, которую в следующий миг надо проехать, пройти с максимально возможной скоростью
До боли в висках напряжено сознание, идет трудная работа сравнения той картинки, что родилась в сознании от команд штурмана, с тем видимым, действительным куском дороги, что развертывается перед автомобилем, вырванного ярким светом фар из кромешной темноты упавшей ночи.
Картинки эти порою капризно расходятся, не совпадают, двоятся... Ведь стенограмму записали другие! Другой водитель диктовал ее. Другие глаза оценивали повороты, другое мастерство было у гонщика, да и проверку стенограммы провести не удалось. Значит, возможны неточности, шероховатости. Возможны ошибки!
— Какой же это третий, — проносится в сознании. - Потерял напрасно скорость, и руля лишнего дал. Вернуть, вернуть машину...
И снова, и снова новые команды складываются в еще не видимую дорогу, надо принимать решения, переключать передачи, тормозить, давать руля, а картинки упрямо расползаются. И опять нужно в последний миг чуть-чуть подправлять, корректировать уже принятое решение, сбивать с начавшегося так уверенно маневра автомобиля...
Бегает, прыгает, как затравленный зверь, острый пучок света, выхватывая придорожный пыльный кустарник, покосившуюся изгородь, ярко вспыхивает в темных окнах одиноких изб, пляшет по небольшим пустырям, и снова горы, повороты и повороты...
— Сто пятьдесят, трамплин, сто правый два крутой, двести... — слышится голос штурмана.
— Остановись! Финиш, — раздраженно обрывает его Кулюкин, — с такой диктовкой мы далеко не уедем! Совсем разучился работать.
— Ты на меня не тяни, — обиженно возразил Станислав, — заешь, что стенограмма чужая! Ездить надо уметь. Подумаешь, гонщик, не можешь с ходу приспособиться к чужому почерку...
Уже давно отмечена контрольная карта, уже автомобиль свободно и легко бежит по узкому асфальтированному шоссе к Анкаре, а ненужный спор не утихает, сыплются взаимные оскорбления, неразумно расходуются силы, взвинчиваются нервы...
— Лучше ехать без стенограммы, чем слушать твою галиматью и засорять мозги,
— все еще не унимался Кулюкин. - не нужна мне такая стенограмма, и твоя помощь не нужна...
— Дурак, пойми ты. что надо приспособиться, привыкнуть! Без диктовки станет еще хуже... А без штурмана ты вообще никуда не приедешь, — в сердцах выпалил Станислав и, зло, отшвырнув тетрадь на заднее сиденье, угрюмо замолчал.
Упорно трудятся экипажи, взволнованно, но четко и размеренно звучит голос штурмана, льются и льются команды, записанные в стенограмму Карловым, когда они проезжали эти участки в тренировочном режиме.
Голос штурмана, его диктовка, молниеносно трансформируется в сознании гонщика в яркую картину участка дороги, которую в следующий миг надо проехать, пройти с максимально возможной скоростью
До боли в висках напряжено сознание, идет трудная работа сравнения той картинки, что родилась в сознании от команд штурмана, с тем видимым, действительным куском дороги, что развертывается перед автомобилем, вырванного ярким светом фар из кромешной темноты упавшей ночи.
Картинки эти порою капризно расходятся, не совпадают, двоятся... Ведь стенограмму записали другие! Другой водитель диктовал ее. Другие глаза оценивали повороты, другое мастерство было у гонщика, да и проверку стенограммы провести не удалось. Значит, возможны неточности, шероховатости. Возможны ошибки!
— Какой же это третий, — проносится в сознании. - Потерял напрасно скорость, и руля лишнего дал. Вернуть, вернуть машину...
И снова, и снова новые команды складываются в еще не видимую дорогу, надо принимать решения, переключать передачи, тормозить, давать руля, а картинки упрямо расползаются. И опять нужно в последний миг чуть-чуть подправлять, корректировать уже принятое решение, сбивать с начавшегося так уверенно маневра автомобиля...
Бегает, прыгает, как затравленный зверь, острый пучок света, выхватывая придорожный пыльный кустарник, покосившуюся изгородь, ярко вспыхивает в темных окнах одиноких изб, пляшет по небольшим пустырям, и снова горы, повороты и повороты...
— Сто пятьдесят, трамплин, сто правый два крутой, двести... — слышится голос штурмана.
— Остановись! Финиш, — раздраженно обрывает его Кулюкин, — с такой диктовкой мы далеко не уедем! Совсем разучился работать.
— Ты на меня не тяни, — обиженно возразил Станислав, — заешь, что стенограмма чужая! Ездить надо уметь. Подумаешь, гонщик, не можешь с ходу приспособиться к чужому почерку...
Уже давно отмечена контрольная карта, уже автомобиль свободно и легко бежит по узкому асфальтированному шоссе к Анкаре, а ненужный спор не утихает, сыплются взаимные оскорбления, неразумно расходуются силы, взвинчиваются нервы...
— Лучше ехать без стенограммы, чем слушать твою галиматью и засорять мозги,
— все еще не унимался Кулюкин. - не нужна мне такая стенограмма, и твоя помощь не нужна...
— Дурак, пойми ты. что надо приспособиться, привыкнуть! Без диктовки станет еще хуже... А без штурмана ты вообще никуда не приедешь, — в сердцах выпалил Станислав и, зло, отшвырнув тетрадь на заднее сиденье, угрюмо замолчал.