Машина стремительно неслась
10.04.2015
Черная лента асфальта проглатывала яркий свет фар, обочин поч ти не было видно, а кюветы зияли непроглядной темнотой ночи. Стасис с трудом скорее угадывал, чем видел дорогу. Он верил штурману, он полностью положился на стенограмму...
— Прямая триста пятьдесят, правый три на перекрестке, — в сознании высветилось яркой, зримой, почти осязаемой картинкой. И по этой картинке вел автомобиль Стасис. Нога упорно давила на газ. Стрелка спидометра клонилась к цифре 120...
Плотная стена тумана ударила в лобовое стекло, казалось, машина повисла в этом молоке. Нога Стасиса инстинктивно дернулась, но он силой воли не отпустил газ...
— Двести. — продублировал Анатолии, выждал немного, внимательно вг лядываясь в бегущие циферки твинмастера, и, повысив интенсивность голоса, — сто! Правый три на перекрестке...
Белая, ярко белая пелена закрывала все впереди. Казалось, даже капот автомобиля потонул в тумане. Стасис выждал еще секундочку, две... и перенес ногу на тормоз. Автомобиль охотно, с готовностью снизил скорость, еще. еще...
— Где-то здесь. — мелькнула мысль.
И почти одновременно мягко включена третья, руки начали вращение руля вправо. В этот мш правая кромка асфальта резко сдвинулась вправо...
— Вот он. — удар в сознании, и автомобиль закончил поворот. Снова газ...
— Семьдесят, правый длинный, пятьдесят, левый два, сто. — в тот же миг, как только автомобиль нащупал перекресток и пошел вправо, прочитал Анатолий.
Новая ясная картина дороги всплыла в сознании Стасиса. руки и ноги точно выполняли команды, гнали автомобиль в кромешном облаке тумана... Асфальт позволял, он требовал огромной скорости, четких торможений, точно дозированных поворотов руля, чтобы выполнить "правый один длинный" или "левый два' по филигранно точной траектории.
В молоке тумана обессилевшие фары ярко освещали только перед собой его густую ткань, плохо, почти совсем не помогая гонщику видеть дорогу. Но послушные чутким действиям гонщика колеса, к великой радости, все время чувствовали под собой мокрую гладь асфальта и неслись, неслись в невидимую жуткую своей неизвестностью тьму.
— Только бы никто не стоял на дороге. — забилась мысль у Стасиса. - Такая скорость! не успеешь и охнуть.
Черная лента асфальта проглатывала яркий свет фар, обочин поч ти не было видно, а кюветы зияли непроглядной темнотой ночи. Стасис с трудом скорее угадывал, чем видел дорогу. Он верил штурману, он полностью положился на стенограмму...
— Прямая триста пятьдесят, правый три на перекрестке, — в сознании высветилось яркой, зримой, почти осязаемой картинкой. И по этой картинке вел автомобиль Стасис. Нога упорно давила на газ. Стрелка спидометра клонилась к цифре 120...
Плотная стена тумана ударила в лобовое стекло, казалось, машина повисла в этом молоке. Нога Стасиса инстинктивно дернулась, но он силой воли не отпустил газ...
— Двести. — продублировал Анатолии, выждал немного, внимательно вг лядываясь в бегущие циферки твинмастера, и, повысив интенсивность голоса, — сто! Правый три на перекрестке...
Белая, ярко белая пелена закрывала все впереди. Казалось, даже капот автомобиля потонул в тумане. Стасис выждал еще секундочку, две... и перенес ногу на тормоз. Автомобиль охотно, с готовностью снизил скорость, еще. еще...
— Где-то здесь. — мелькнула мысль.
И почти одновременно мягко включена третья, руки начали вращение руля вправо. В этот мш правая кромка асфальта резко сдвинулась вправо...
— Вот он. — удар в сознании, и автомобиль закончил поворот. Снова газ...
— Семьдесят, правый длинный, пятьдесят, левый два, сто. — в тот же миг, как только автомобиль нащупал перекресток и пошел вправо, прочитал Анатолий.
Новая ясная картина дороги всплыла в сознании Стасиса. руки и ноги точно выполняли команды, гнали автомобиль в кромешном облаке тумана... Асфальт позволял, он требовал огромной скорости, четких торможений, точно дозированных поворотов руля, чтобы выполнить "правый один длинный" или "левый два' по филигранно точной траектории.
В молоке тумана обессилевшие фары ярко освещали только перед собой его густую ткань, плохо, почти совсем не помогая гонщику видеть дорогу. Но послушные чутким действиям гонщика колеса, к великой радости, все время чувствовали под собой мокрую гладь асфальта и неслись, неслись в невидимую жуткую своей неизвестностью тьму.
— Только бы никто не стоял на дороге. — забилась мысль у Стасиса. - Такая скорость! не успеешь и охнуть.